Рассказ «Ангел»

АНГЕЛ
 
Что обычно делает холостой мужчина сорока лет, оказываясь на новом месте работы, в окружении незнакомых ему людей? Естественно, первым делом, осматривается, уделяя особое внимание представительницам противоположного пола, как возможным
претенденткам на роль спутницы жизни.
Именно так Олег Николаевич и поступил. Тем более что должность, которую он занимал, позволяла ему сделать это беспрепятственно, не привлекая к себе повышенного внимания со стороны дам. Согласитесь, одно дело, когда женщина ловит на себе липкий похотливый мужской взгляд, раздевающий ее до нага и совсем другое, когда ее провожают невинные глаза охранника. Так что должность вахтера позволяла ему убить сразу двух зайцев. Во-первых, осуществить свой корыстный план, оставаясь, при этом, в рамках приличия, ничем не компрометируя и не смущая дам, и во-вторых, не дать ни кому повода заподозрить себя в излишней озабоченности. Да и непосредственное место его работы способствовало этому.
Пост, где нес службу Олег Николаевич, находился у входа в административный корпус. Там же на первом этаже размещалось и производство, сборочный и монтажный участки.
Проход в здание осуществлялся через ресепшен, что то вроде проходной, оборудованной специальными турникетами. Последние имели электронный считыватель и связывались с компьютером, через который велся контроль за всеми сотрудниками фирмы. И каждый был обязан пройти турникет, приложить магнитку и отметится. Так что все приходящие на работу сотрудники не миновали с ним встречи. Волей неволей Олег Николаевич видел их всех.
Первый рабочий день выдался хлопотным. Ему пришлось изрядно поднапрячь не только память, но и смекалку. Запомнить не только лица первых руководителей фирмы, их замов и их родственников, но и вникать во многие вещи, с которыми прежде сталкиваться не доводилось. Разбираться с пожарной и тревожной сигнализациями, которые, как нарочно, периодически срабатывали. И хотя срабатывание оказывалось ложным, ему приходилось бегать по этажам и кабинетам, выясняя, в чем дело.
Однако хлопоты его были вознаграждены обильным урожаем новых впечатлений, которые он получил, наблюдая за сотрудниками фирмы, точнее, сотрудницами.
Их оказалось около сорока. Из них по сердцу ему пришлись три. Точнее, две. Третья отпала сама собой в первый же день. Она была так красива, что ему показалось, она не для него. Недостижима, как заезда Альдеборан. И хотя сам он уродом не был, не был ни косым, ни рябым, ни хромым, рядом с этой женщиной невольно чувствовал себя Клазимодой. Уж больно она была хороша, так ему казалось. Поэтому здравый смысл подсказывал ему, что у него нет ни каких шансов не только завоевать ее сердце, но даже познакомится.
А звали ее, как выяснилось впоследствии, Олей. На вид ей было чуть больше двадцати. Выглядела она ослепительно. Словно сошедший с небес ангел, окруженный сияющим ореолом. Не высокая, стройная, фантастически красивая, с по детски нежными чертами лица, обворожительной улыбкой и удивительной выразительности светло серыми глазами, с пляшущим в зрачках огоньком, от чего глаза, казалось, искрились и излучали свет. От нее исходила такая аура очарования, что неискушенное сердце Олега Николаевича тот час растаяло.
Едва ее, увидев, в первое мгновение он даже ослеп. Опешил и остолбенел, замерев, как истукан, не смея даже шелохнутся. Единственное, на что у него достало смелости и сил, это проводить ее взглядом. Он даже не был уверен, поздоровался он с ней или нет. Просто стоял и восхищенно смотрел ей в след.
Между тем, она грациозно проплыла мимо него и исчезла за стеклянными дверьми, оставив у него в ушах звонкое постукивание каблучков, а в сердце, сладкое очарование, в которое он погрузился. Даже воздух, показался ему, наполнился благоуханием, чудесным ароматом душистого меда, который еще долго витал вокруг него, воскрешая в памяти ее дивный образ.
Хотя, по правде сказать, как она выглядела в действительности, он затруднялся. От этой мимолетной встречи у него осталось лишь общее впечатление, некий идеальный образ, лишенный конкретных черт. Последние от него ускользнули. Ослепленный ее красотой, он просто не разглядел их и все, что мог о ней сказать, было лишь одно слово, — ангел. Он чувствовал себя так, словно частичка небес сошла на землю. Ему даже припомнились не совсем понятные слова Евтушенко, «… дай бог лжецам замкнуть уста, глас божий слыша в детском крике, дай бог в живых узреть Христа, пусть не в мужском, так в женском лике.» Прежде эти слова были для него закрыты. Теперь он понял их смысл, и отдал должное прозорливости поэта, вторя ему в унисон, «да, такая женщина спасет любого».
Весь этот день он провел в ожидании конца рабочего дня. Напряженно ходил взад вперед по холлу и с нетерпением поглядывал не часы, мысленно подгоняя время. На сердце у него лежало лишь одно желание. Ему хотелось снова ее увидеть. Хотелось еще раз взглянуть на это чудо. Хотелось разглядеть ее. Вобрать в себя не только ее образ, но и черты, цвет глаз, изгиб бровей, губ, овал лица, в общем, сделать полный портретный снимок. Так сказать, сфотографировать.
Увы! Сделать ему этого не удалось. Вечером его постигла та же неудача, что и утром. Едва он ее увидел, на него снова сошла слепота. Под действием ее чар он впал в состояние эйфории, этакого легкого приятного отупения, забыв обо всем на свете, а когда очнулся, ее уже и след простыл.
Придя в себя, он сразу же понял, что ни каких шансов на знакомство с этой женщиной у него нет. Этой женщины ему не видать, как собственных ушей. Уж слишком недосягаемой она ему казалась. «Да, эта женщина не для меня,- признался он себе с грустью.- Уж больно она хороша», вздохнул он обреченно, и, немного подумав, помрачнел, сознавая всю ту опасность, какую таила для него ее красота. «Она меня погубит,- понял он, вдруг. — Ее надо забыть. Забыть раз и навсегда», решил он.
К такому выводу его подвигли два обстоятельства,- ее неземна красота и негативный опыт неразделенной любви.
А когда то давным-давно в его жизни уже была любовь. Большая любовь! Но, как это часто и бывает, любовь принесла ему не только счастье, но и страдание, оставив на сердце не заживаемую рану. И хотя рана давно уже зарубцевались, жизнь, в каком то смысле, оказалась сломанной. Олег Николаевич так и не женился.
Поэтому другого выхода, как забыть ее, у него не было. Он знал, что непременно полюбит ее. Что такую, как она, не полюбить не возможно. А значит, снова его сердце будет занято. Снова будет страдание и боль, отчаяние и одиночество, потому что быть вместе с такой женщиной ему казалось невозможным. И он решил ее забыть. Забыть, во что бы то ни стало и больше о ней ни когда не вспоминать. Вычеркнуть ее из своей жизни раз и навсегда. И, сам того не сознавая, руководствуясь инстинктом самосохранения, задействовал глубинный механизм забывания. И время пошло своим чередом.
Полетели дни, недели, месяцы. Казалось, Олег Николаевич забыл ее. По крайней мере, больше он о ней не вспоминал и даже перестал ее видеть, как будто ее не существовало и вовсе.
Однако сердце обмануть не так-то легко. И то, что вытесняется из сознания, частенько застревает в подсознании, оседая в глубинах души. Потому что забыть умом и забыть сердцем, не одно и то же. Иногда это удается, но только на время. Так случилось и с ним.
Освободившись от этого образа умом, он остался его пленником сердцем. Вытесненное в подсознание чувство не исчезло а, напротив, с каждым днем лишь росло и крепло. Время от времени оно давало о себе знать. То и дело он испытывал непонятное тревожное чувство, некую сосущую сердце тоску, на которую старался не обращать внимания. Так он с этим и жил.
Мало-помалу Олег Николаевич освоился и привык к новой работе. Хотя, по правде говоря, привыкать было не к чему. Да и саму работу с трудом можно было назвать работой. Судите сами. Всего то, принять и выдать под роспись ключи от помещений, поставить и снять последние с сигнализации, в вечернее время совершить обход этажей, а в дневное, осуществлять контроль за пропускным режимом, вот, собственно говоря, и все обязанности вахтера. Ни чего сложного. Куда труднее было совладать со скукой.
Дело в том, что работа вахтера оставляла уйму свободного времени. По сути, весь трудовой процесс занимал не более трех часов в сутки. В восемь и девять утра прибывала развозка, сотрудники получали ключи от помещений, после чего, до 16.20 в работе вахтера наступал полный штиль. Занять себя было абсолютно не чем. Книги читать запрещалось, спать, естественно, то же, так что от скуки можно было свихнутся.
Как с этим тягостным чувством боролись другие вахтеры, Олег Николаевич не знал. Да и не интересовался этим. Сам же он подвержен этому чувству не был, по крайней мере, последние четверть века. Ему всегда было чем занять голову. Как он сам частенько в шутку говорил, «в жизни всегда есть подумать над чем, в ней ведь так много различных проблем».
Обычно он коротал время так. Ходил взад вперед по холлу и размышлял, обдумывая сюжеты будущих рассказов, которые намеревался написать. Либо разбирался в перипетиях жизни.
Разнообразили времяпровождение еще и отвлеченные беседы с работниками ресепшена. В ту пору там работали две молоденькие девчушки, Оксана и Катя, и частенько заводили с ним разговоры. Хотя сам он старался избегать подобных бесед. Не всегда это, правда, удавалось, и это понятно.
Когда долгое время находишься с кем то рядом, бок о бок работаешь или соприкасаешься в быту, волей неволей приходится общаться. Хотя бы из вежливости. А, вступая в разговор, волей неволей, что то расскажешь о себе, собеседник, в свою очередь, ответит тем же. Так время и проходит.
Как-то раз разговор зашел о семье.
Дело в том, что работники ресепшена владеют некоторой информацией обо всех сотрудниках фирмы. Так называемыми анкетными данными и при желании легко могут этими данными воспользоваться. Достаточно набрать на клавиатуре фамилию интересуемого лица, как на мониторе появится его анкета. По-видимому, занимаясь текущими делами, девчонки натолкнулись на анкету Олега Николаевича, где в графе, семейное положение, значилось холост. Вот они и заинтересовались, решив проверить, не вкралась ли ошибка. А может, намеренно затеяли этот разговор, желая удовлетворить свое любопытство, этого он не знал. Так или иначе, беседа коснулась семьи.
Узнав от Олега Николаевича, что тот не женат, Оксана удивилась.
— А что так,- поинтересовалась она, не скрывая любопытства.
Вместо ответа тот пожал плечами, приведя ее этим в еще большее изумление. В глазах у нее вспыхнул огонек.
— Так вы ни когда и не были женаты,- последовал очередной каверзный вопрос, втягивающий его в неприятный разговор.
На это Олег Николаевич смущенно улыбнулся и отрицательно покачал головой.
— А почему,- продолжала она, выпытывая. Ее любопытство было оправдано. Сам факт, что сорокалетний мужчина не был женат, заставлял задуматься, почему. Согласитесь, явление не совсем обычное, тем более в наше время, когда открыто ведется пропаганда гомосексуализма и прочих извращений.
— Так вышло,- сказал он, пожав плечами. И, видя реакцию девушки, ее лукавый блеск глаз, добавил,- сердце было занято,- намекнул он на неразделенную любовь.
По-видимому, ответ собеседницу не удовлетворил. Ее глаза приняли еще более лукавое выражение, в котором читалось недоверие. И, чтобы окончательно развеять все сомнения относительно своей сексуальной ориентации, Олег Николаевич с улыбкой добавил:
— Что касается нормальности, я нормален,- сказал он, глядя на девушку.– Ни педик и ни евнух,- пояснил он.– Обычный гетеросексуал. Просто так сложилась жизнь,- сознался он.
— А дети,- не унималась девушка.
— Дети,- повторил он, задумавшись.– Не знаю. Может и есть,- сказал он, пожав плечами и после короткой паузы, добавил,- но лучше, чтоб не было.
— Вы не любите детей,- спросила Оксана.
— Нет, почему. Просто плохо, когда дети без отца воспитываются,- пояснил он.
К счастью для него, этот неприятный ему разговор закончился так же внезапно, как и начался. На ресепшене раздался телефонный звонок, и девушка вынуждена была ответить. И пока она беседовала по телефону, Олег Николаевич поспешил ретироваться. Покинул горемычное место ответчика и удалился к себе. Сел в кресло к столу и задумался, повторяя ее вопрос, почему.
И сознание заполнили привычные грустные мысли. В памяти возник образ той, что жила в его сердце десять лет, не допуская в него ни кого. Но и тут его выручил случай. Он был отвлечен от грустных раздумий начальником охраны, который, вернувшись с доклада от руководства, потребовал от него журнал о приеме и сдачи дежурств.
Так прошли четыре месяца, с августа по ноябрь. Некогда забытый им милый образ больше не вспоминался. Однако вытесненное в подсознание чувство не исчезло. Наоборот, по закону жанра окрепло и возросло, и стало причинять ему беспокойство. То и дело он испытывал неопределенного рода тоску, происхождение которой объяснить не мог. Он уже не раз обращал взор вглубь себя, стараясь проанализировать свое душевное состояние и найти причину этого беспокойства, но тщетно. Отыскать этот злачный корень ему не удавалось. И вот, однажды, он обнаружился сам, совершенно спонтанно. Это чувство вдруг само вырвалось наружу. И все сразу стало на свои места. Все сразу прояснилось. А предшествовала этому обычная рутина.
Это был конец ноября. День начался, как обычно, не предвещая ни каких сюрпризов. Олег Николаевич выдавал сотрудникам ключи от помещений и следил за тем, чтобы те не забывали расписываться в журнале. И вдруг, повинуясь безотчетному желанию, как будто его кто то позвал, он оторвал от журнала глаза, поднял их и чуть не ахнул.
С противоположной стороны стола стояла та самая девушка, которую четыре месяца назад он вычеркнул из своей жизни. Стояла и, как ни в чем не бывало, смотрела на него своими ясными, лучезарными глазами. Ее улыбка была так обворожительна, а взгляд имел такую огромную магическую силу, что в голове у Олега Николаевича тот час спутались все мысли. Бедняга хотел ей, что то сказать, но не смог. Заворожено стоял и, не сводя с нее восхищенных глаз, улыбался. Он был удивлен и восхищен одновременно, от чего едва сдерживал рвущуюся наружу радость. И, продлись это еще мгновение, от избытка чувств он непременно упал бы в обморок. К счастью, конфуза удалось избежать. Ему повезло. Предмет его восхищения, осенив его своей ангельской улыбкой, удалился.
Оставшись один, Олег Николаевич растерянно опустился в кресло и невольно обхватил руками голову. Он был озадачен. Недоумению его не было границ! В уме стоял лишь один вопрос, где были все это время его глаза? Ведь он проработал уже четыре месяца и не мог взять в толк, как такое могло случиться. Как можно было не видеть такую женщину? Уж кого-кого, но ее не заметить не возможно. Ведь только слепой не увидит ночью луны, а днем солнца. «Как же я не видел эту женщину раньше? — недоумевал он.- Да это даже и не женщина вовсе, это ангел,- пронеслось у него в уме.- Она удивительна! Как же я раньше ее не замечал», дивился он своей слепоте, не понимая, что удерживало его глаза.
Он совсем забыл, что четыре месяца назад, сам, безотчетным усилием воли, выкинул эту женщину из головы и приказал себе забыть ее. И забыл. И забыл, что забыл, потому и дивился, недоумевая. «А может, это новая сотрудница и у нее сегодня первый рабочий день,- подумал он, ища разумное объяснение,- потому я ее раньше и не видел». И, чтобы проверить свою догадку, обратился за помощью к работникам ресепшена, с которыми у него были налажены дружеские отношения. Но, получив от них исчерпывающий ответ, был удивлен еще больше.
Оказывается, в фирме она не новичок, работает уже давно и все эти четыре месяца исправно посещает службу. «Как же так,- звучала у него в уме одна единственная мысль.- Как так», вопрошал он себя, недоумевая. Наконец, не в силах разгадать эту загадку, он оставил ее и стал припоминать, как она выглядит.
Но и эта задача оказалась ему не по зубам. Как и четыре месяца назад, ослепленный ее красотой, он не смог разглядеть ни как она выглядит, ни в чем одета. На этот счет у него имелись лишь смутные представления. Ни то была в черном пальто, не то в куртке, не то серые, не то голубые глаза. Волосы, кажется, светлые и короткие. В общем, ни чего определенного. Как и четыре месяца назад, одно лишь общее впечатление.
Это его не удовлетворяло. Он хотел знать о ней больше. Знать не только как она выглядит внешне, цвет глаз, волос, во что одета, хотя и это было немаловажным, он хотел знать о ней все. И, прежде всего, замужем она или нет. Для него этот вопрос был принципиальным. Одно дело, когда женщина свободна, она вольна поступать так, как ей вздумается и совсем другое, когда замужем. В таком случае, ни о каком ухаживании не могло быть и речи. Вторгаться в чужую семейную жизнь было не в его правилах. Поэтому он решил первым делом обратить внимание на ее руки. Выяснить, есть ли у нее на пальце обручальное кольцо и если есть, на какой руке.
А еще хотел разглядеть ее глаза. Ее взгляд поразил его. Потряс до глубины души! Он таких глаз еще не видел. Они напоминали ему проясняющееся после дождя небо. Свинцовых туч уже нет, но еще и не проглядывает синева, и не видно солнца. Небо еще затянуто светло молочной дымкой. Но сквозь нее уже сочится солнечный свет, пока еще только гадательно, едва ощутимо. Так и ее глаза, будто предвестник солнца, которое вот-вот выглянет, и рассеет всю хмурь. Они были словно подсвечены изнутри фонариком, от чего искрились и излучали свет. Такое обычно присуще людям с чрезвычайно развитым душевным миром. Будто сама душа выглядывает наружу.
Он стал ждать вечера.
И снова время потянулось, как в детстве, мучительно долго. Олег Николаевич напряженно ходил взад вперед по холлу и с нетерпением поглядывал на часы. Ему казалось, что стрелки часов прилипли к циферблату и не движутся, от чего волнение внутри возрастало. Напряжение росло. Из головы не выходил ее образ.
Чтобы хоть как то отвлечься и успокоится, он стал размышлять на отвлеченные темы. Припомнил недавно прочтенную книгу Сэлинджера «над пропастью во ржи». Хотел ее проанализировать, погрузится в прочтенный материал, пока тот еще свеж, но не смог. Мысль автоматически соскальзывала, возвращая его к реальности. Он ловил себя на том, что, помимо воли, думает об этой женщине. Невольно прокручивает в уме утренние события. Вместо героев повести в глазах у него неизменно стояла она.
В конце концов, не в силах справится с этим наваждением, он смирился и стал размышлять о ней. А поскольку утром ему не удалось ее разглядеть, а ему этого очень хотелось, он стал придумывать какой-нибудь предлог, который поможет ему задержать ее хотя бы на минуту. Ему казалось, что этой минуты будет достаточно, чтобы осуществить свой план, удостоверится по поводу замужества и разглядеть ее.
На ум пришла идея с ключами. Выдать ей не те ключи. Она вынуждена будет вернуться и поменять их. Вот она и лишняя минутка. План идеальный, ни какого подвоха не заподозришь, но, увы, годится он только для утра, сожалеет он. Воскрешает в памяти ее образ, и снова начинает ходить, нервно покусывая губы.
Наконец, стрелки часов приблизились к заветному часу. Наступил конец рабочего дня. Один за другим к выходу потянулись сотрудники. Минуты напряженного ожидания и вот, наконец, она, но не одна, а с подругой, той самой, в сопровождении которой была утром. Проходят турникет и приближаются к столу. Подходят. Ее подруга, имени ее Олег Николаевич еще не знает, слегка склоняется к столу, кладет на него ключ под номером 302, и делает в журнале запись о сдаче, но он даже не смотрит.
Все его внимание устремлено на ее спутницу. Глаза, как губка, жадно впитывают ее образ. Она словно нарочно дает ему это сделать. Стоит к нему в пол-оборота и смотрит сквозь стеклянную дверь на улицу. Иногда женщины позволяют мужчинам себя разглядеть. И он этим пользуется, хотя и малоэффективно. Как и утром от него ускользают все детали. От восхищения он даже забывает о своем намерении обратить внимание на ее руки и вспоминает о нем лишь тогда, когда она уже исчезает. Но он об этом не жалеет. Он рад, что ее увидел. Рад, что насытился, напился ее красотой, как жаждущий путник в пустыне. А кольца? Что кольца? Кольца в другой раз, решает он. Довольно с него и того, что он ее увидел. И от этого он счастлив. Ему хочется от радости крикнуть, «мгновение, остановись», но боязнь быть неправильно истолкованным проходящими мимо сотрудниками удерживает его и он подавляет этот порыв.
С этого дня жизнь Олега Николаевича изменилась. Прежде всего, изменилось его отношение к работе. Если раньше при слове работа у него возникали неприятные ассоциации, от которых он невольно морщился, то теперь, при упоминании этого слова, на его лице появлялась загадочная улыбка. Глаза вдруг неожиданно загорались и начинали светиться радостью.
Объяснялось это тем, что прежде работа была для него подневольщиной, продиктованной условиями существования и выходил он на нее, как большая часть человечества, из-под палки. Теперь же отправлялся на работу с радостью. Более того, желал этого. Выходные дни превратились для него в тягостное мучение. Он ждал с нетерпением, когда пролетят эти три злополучных дня и наступит его смена. Ждал потому, что работа позволяла ему хоть мельком видится с предметом его обожания. Пусть ненадолго, всего на одну две минуты утром и вечером, но видеть ее. Для него и этого было достаточно. Даже такой мимолетной встречи он был рад. Ему хотелось просто ее видеть. На большее он не рассчитывал.
Олег Николаевич был реалистом и трезво оценивал ситуацию, отдавая себе отчет, кто он и кто она. День и ночь! И дело было даже не в разнице возраста и социальном положении, которые их разделяли. Нет! Это, как раз, его не смущало. Подумаешь, двадцать лет, вахтер-юрист, не велика пропасть, чтобы не перелететь на крыльях любви. Дело было в другом, в ней самой. Просто она была так красива, что рядом с ней он невольно чувствовал себя уродом. В ее присутствии у него вдруг обнаруживался несуществующий комплекс неполноценности. Когда он ее видел, его сердце замирало и останавливалось. Дыхание перехватывало, и он терял дар речи, от чего сильно робел, одновременно и стыдясь этого, и негодуя. Вот что его беспокоило. Поэтому ни каких планов относительно этой женщины он не строил. Ни о каком знакомстве с ней не могло быть и речи. Об этом он даже не мечтал и не питал иллюзий. И, тем не менее, его тянуло к ней. Влекло, как устремленный с гор в низину поток воды, беспощадно и неумолимо. Ему хотелось ее видеть, хотелось говорить с ней, еще больше, — хотелось сказать ей, как она прекрасна.
У каждого человека есть свой идеал красоты. У каждого мужчины – свой идеал женщины. Его формирование начинается в раннем детстве и обусловлено огромным множеством причин, учесть которые не по силам ни кому, даже самому гениальному знатоку человеческих душ. Поэтому Олег Николаевич в эти психологические дебри ни когда не лез. Он просто знал, что одним мужчинам нравятся женщины полные, так называемые толстушки. Другие предпочитают стройных атлеток, с рельефной мускулатурой, как у мужчин. Иным по сердцу приходятся женщины худенькие. Последний, как раз и был его идеал. Как он сам говорил, «мне нравятся женщины худенькие, хрупкие, такие, которых, беря на ручки, нужно быть предельно осторожным, чтоб не сломать их. Такие женщины пробуждают во мне океан нежности». Именно такой и была его избранница, маленькая, худенькая, красивая, одним словом, — дюймовочка.
Коротко говоря, Олег Николаевич влюбился, хотя долгое время и не решался себе в этом признаться. Но когда человек думает о другом человеке и ночью, и днем, когда видит его во снах ночью, а днем с открытыми глазами на расстоянии. Когда, не видя его человек, вдруг задыхается, как астматик, а душа сжимается и сохнет а, увидев, распускается и расцветает, как цветок. Когда при встрече с ним язык присыхает к небу и теряется дар речи, а внутри начинает бить сильная дрожь, причем, исключая какую либо похоть и вожделение, об этом нет даже помышления. Когда человек ради другого готов на все, на любые глупости и безрассудства, и многое, многое другое, это уже объективные факты. А факты, как известно, вещь неумолимая и упрямая. От них не отмахнутся. И Олег Николаевич это понимал, чувствуя в себе все это. И однажды, все тщательно взвесив и проанализировав, наконец, признался себе, что любит ее. И если влюбленность, это легкое помрачение рассудка, то любовь – безумие.
Может поэтому, вопреки здравому смыслу, он стал искать предлог для знакомства с ней. Но проходили дни, недели, а он так и не находил повода заговорить с ней. Точнее, не отваживался. Всякий раз порывался это сделать, но всякий раз, когда видел ее, робел, как маленький и терял дар речи. А после безутешно и долго себя корил. Но однажды ему все-таки удалось заговорить с ней. Хотя он потом об этом и долго жалел.
Случилось это в середине января. Как всегда, выдавая утром сотрудникам ключи, Олег Николаевич не забывал тайком поглядывать на проходящих мимо сотрудников, надеясь среди них увидеть ту, по которой сохло его сердце. Но, увы, сегодня ему лицезреть ее не довелось. По каким то причинам она не вышла на работу. Такое уже бывало и раньше. Не часто, но случалось. Для него это была трагедия. Катастрофа! Будто бы утром не взошло солнце или земля, вдруг, стала вращаться в обратном направлении. Как он сам себе говорил, потерянный день. День мрачных раздумий и вопросов. «Где она? Что с ней? Больна? Взяла отгул? Ушла в отпуск?» прокатывалась у него в уме волна безответных мыслей.
Усугублялось это еще и стечением обстоятельств. Перед новым годом его дежурства неудачно совпали с выходными днями, вследствие чего, он не видел ее две недели. И после нового года почти столько же. Так что в общей сложности получился почти месяц, и, естественно, сильно соскучился. А что значит для влюбленного находится в разлуке с любимой, известно. Вот он и не находил себе весь день места. Мрачно бродил взад вперед по холлу и тщетно ломал голову, что с ней.
Так день и прошел. Наступил вечер. За окнами потемнело. Зажглись уличные фонари. Потянулись к выходу сотрудники. Один, другой, третий и… вдруг, она! Как всегда, в сопровождении подруги. Прошла турникет и приблизилась к столу. Положила на стол ключи и стала делать в журнале запись о сдаче.
А Олег Николаевич, ошеломленный ее внезапным появлением, до конца не веря, не сводил с нее восхищенных глаз. Он не знал, что она на работе. Утром он ее случайно проглядел и считал, что ее нет. Его подвел ее гардероб. Обычно на ней был зеленого цвета плащ с меховым воротником, а сегодня она была одета в короткую дубленку коричневого цвета. Вот он и купился на эту мелочь. И вдруг неожиданно появилась она. Естественно, помимо восхищения и восторга, которые он обычно испытывал в ее присутствии, он был еще и сильно ошеломлен. На него словно затмение сошло. Впоследствии он и сам не мог объяснить случившегося. Да и в тот момент не отдавал себе отчета в том, откуда у него взялось дерзновение заговорить с ней. Но когда она уже с ним простилась и двинулась к выходу, он вдруг промолвил. Даже не промолвил, а выпалил. Выпалил первое, что пришло на ум. «Вы бы почаще бывали на работе».
Он как раз весь день об этом думал. Думал, как бы устроить так, чтобы чаще ее видеть. Хотел даже со сменщиками поменяться дежурствами. Отдать им свои субботу и воскресенье, в выходные дни дежурить значительно легче, а взять их будни, чтоб можно было ее лишний раз увидеть. Вот и выпалил, что легло в тот момент на сердце.
Но оторванные от контекста слова прозвучали очень грубо и вызывающе. Прогремели, как пушечный выстрел. Даже его мужской слух был слегка покороблен. Достигли они и ее нежных ушек. И, явно, кольнули их. Потому что уже в следующее мгновение девушка вскинула на него глаза, не то гневные, не то изумленные, бедняга так и не разобрал, но, не проронив в ответ ни слова, удалилась.
Но эти глаза, этот мельком брошенный взгляд обожгли ему сердце. Хлестнули словно плетью. Внутри у него все сжалось, сердечко затрепыхалось и понеслось. Он понял, что сморозил глупость. И волна отчаянья захлестнула его. Накрыла его с головой, так что захотелось даже завыть. «Идиот. И-ди-от!- воскликнул он мысленно, ругая себя.- Зачем? Ну, зачем? Кто меня тянул за язык?- недоумевал он, сетуя на свой порыв.- Все, это конец,- обреченно вздохнул он.- Я все разрушил. Идиот!» восклицал он, безутешно, виня себя за свою выходку.
Ему казалось, что эта глупая реплика поставит крест на всех его начинаниях. Что после этого она ни когда с ним даже не заговорит. Казалось, что он разрушил саму возможность поговорить с ней, саму возможность познакомится, чего он, как раз и намеревался сделать в ближайшее время.
Но волновало его не только это. Не только, что в ее глазах он предстал в невыгодном свете. Это, как раз, ничуть его не обескураживало. Он знал, что достаточно ему с ней поговорить и ее мнение о нем переменится. Беспокоило его другое.
Он боялся, что обидел ее. Его неуклюжие слова могли оскорбить ее, ранить ее нежное сердечко. Особенно этот дурацкий тон, с каким он их произнес. «Да, сказать такое девушке. Безумец! Конечно, она обиделась. Обидится любая. Ну-ка, выслушать такое от незнакомого мужчины», корил он себя.
Его переполняло чувство вины и досады. Он корил себя за то, что обидел самое дорогое ему существо на свете. Винил себя и не находил себе от этого места. И готов был вырвать себе язык за то, что с его уст слетели эти роковые слова. И лишь выкурив несколько сигарет подряд, немного успокоился. Отчаяние отлегло.
Он стал настраивать себя на конструктивный лад. «Ни чего. Ни чего. Ни чего страшного,- твердя, как заклинание, утешал он себя.- Это можно поправить. Из любой ситуации можно извлечь пользу,- подбадривал он себя.- В конце концов, это повод поговорить с ней снова».
Он хотел реабилитироваться. Хотел загладить свою вину. Сказать ей только одно, что, на самом деле, его на это толкнуло. Поэтому весь остаток вечера и все последующие выходные дни, прикидывал в уме различные варианты их встречи. Комбинировал их. Тщательно подбирал и взвешивал слова. Прикидывал, в какой тональности он их произнесет. Какова будет ее ответная реакция. И многое, многое другое, на что вдохновляли чувства.
Перебрав бесчисленное множество их встреч, различные их варианты и комбинации, он остановился на одном. Детально его разобрал. Взвесил каждое слово, которое намеревался сказать и стал прокручивать в уме всю сцену целиком.
Вот она появляется в дверях. Как всегда в сопровождении подруги. Они о чем то беседуют и смеются. Проходят турникет и приближаются к столу. Останавливаются. На него она даже не смотрит. «Значит, обижена», заключает он. И, пока ее спутница расписывается в журнале за ключи, Олег Николаевич пользуется моментом.
— Простите,- произносит он, привлекая внимание девушки. – Вас зовут Оля, а вашу спутницу Лизой,- называет он их имена и, не дожидаясь ответа, представляется,- а меня Олег. Простите,- извиняется он еще раз.– Давно вам хотел сказать, но все как то не решался,- говорит он, не совсем уверенно.– Только не сочтите это за банальную пошлость,- предостерегает он, не сводя с девушки глаз, следя за ее реакцией,- Я хотел вам сказать, вы удивительно красивы. Фантастически красивы!– делает он ударение на последних двух словах, выделяя их.– И видеть вас на работе, всегда праздник. Сердце радуется, когда вы проходите мимо,- говорит он, извинительно пожимая плечами, показывая, тем самым, невинность своих помыслов. Смущенно улыбается и смотрит на недоумевающую девушку.
Та, явно, шокирована. Она не ожидала услышать столько лестных комплементов от незнакомого мужчины. Поэтому смущена и удивлена одновременно. Он это видит и продолжает.
— Просто есть люди, которых видеть всегда приятно. Вы относитесь к их числу,- говорит он, улыбаясь.– Я надеюсь, моя тирада не прозвучала для вас оскорбительно,- извиняется он, на всякий случай.- Просто я хотел немного реабилитироваться за свою неуклюжую выходку. Однажды я уже хотел вам это сказать, но вышло очень дико. Вы, наверное, помните мои слова по поводу вашего пребывания на работе,- напоминает он ей о той неприятной сцене. – Просто они оказались оторваны от контекста. Если честно, вы меня тогда немного шокировали своим внезапным появлением,- признается он.– Утром я не заметил, как вы прошли, и думал, вас на работе нет. И вдруг вы появились. Вот и вышло, от неожиданности, как у того пьяницы, «что на уме, то на языке», ошеломленный вашим внезапным появлением, выпалил, что легло на сердце. Поэтому оторванные от контекста слова прозвучали так грубо и вызывающе,- пояснил он, снова пожав плечами. И так, как девушка не произнесла ни слова, продолжил.
— На самом деле я хотел сказать, что если б специфика вашей работы позволяла вам бывать в этих стенах чаще, они бы уже давно от вашего присутствия светились,- говорит он, следя за реакцией девушки.
Та улыбается. Ее улыбка придает ему уверенности, и он продолжает:
— Скажу больше,- говорит он, глядя ей в глаза.– Я ни когда не видел ангелов, ни во сне, ни наяву, ни в видениях, но когда увидел вас, понял, как выглядят эти небожители. Они похожи на вас,- говорит он, улыбаясь, заставляя, тем самым, невольно улыбнутся и девушку.
– О красоте можно спорить много,- продолжает он,- но в одном сходятся все. Есть женщины красивые и не красивые, очень красивые и не очень, но всем им присуще одно, все они обладают красотой земной, вы же – небесной. Только сам бог, своими руками мог создать такое чудо, придать вам такие дивные черты, так одухотворить взгляд. Вы – ангел,- произносит он с глубочайшей искренностью и, не давая опомнится потрясенной его признанием девушке, продолжает.
— И будь я художник, я бы нашел достойное применение своим способностям. Всю жизнь писал бы ваши портреты. Но, увы, — произносит он с досадой, пожимая плечами,- я не владею искусством живописи. Я люблю слова, язык, хотя и невежда в языкознании. Тем не менее, вы вдохновили меня на несколько стихотворений. Если позволите, одно прочту. Оно короткое, — предлагает он и делает паузу, выжидая ее решения.
Секунду или две девушка колеблется, не зная, как поступить. Вскидывает вопросительный взгляд на свою спутницу, ища поддержки, но та удивлена ничуть ни меньше и ни чего ей не отвечает. Лишь удивленно смотрит на улыбающегося мужчину и молчит. Наконец, девушка произносит:
— С удовольствием,- лицо ее сияет улыбкой.
— Только заранее прошу прощения за вольную форму обращения,- извиняется он,– но вдохновение в рамки этикета не втиснешь. И не судите строго,- просит он снисхождения.– Я не поэт и художественным даром не обладаю,- признается он.– Хотя душа частенько и откликается стихами на какие то события, особенно, когда ее что то сильно восхищает или, наоборот, ранит,- говорит он и после этой короткой прелюдии начинает декламировать.

— Я ангелов не видел ни когда,
Пока с тобой не встретился случайно.
Тебя увидев, понял я тогда,
Как выглядят небесные созданья.

Они точь в точь похожи на тебя
С такими же нежнейшими чертами.
О… если бы ты видела себя
Со стороны, не женскими глазами.

Ты поняла бы все, что я сказал,
Как должное, ничуть не насмехаясь
За то, что пред тобой мужчина встал,
Как мальчик на колени, восхищаясь.

Но что сказать? Ты – ангел во плоти.
Других таких на свете я не знаю.
Ты рождена для счастья и любви,
Чего тебе всем сердцем и желаю,- заканчивает он и смотрит на смущенную и в то же время, счастливую девушку. Глаза ее светятся радостью. Возможно, догадывается он, ей еще ни разу в жизни ни кто не посвящал стихи, поэтому ей приятно. Она польщена и довольна одновременно, от чего улыбается.
— Спасибо,- благодарит она, озаряя его своей ослепительной улыбкой, от которой в душе у того распускаются ландыши и начинают благоухать. Он счастлив.
На этой ноте сцена заканчивается. В дверях появляются сотрудники и девушки прощаются.
— До свидания,- произносит его избранница.
— До свидания,- прощается ее спутница.
— Удачного вам вечера,- желает им Олег Николаевич и то же прощается.
Девушки уходят.
Таков был его план примирения и знакомства. Дело оставалось за малым, претворить его в действие и дальше, он знал, все пойдет само собой. Следует лишь сделать первый шаг, познакомится, и все будет гораздо проще. Обмен телефонными номерами, свободна ли вечером и так далее.
И вот, наконец, этот день настал. Утром Олег Николаевич решил не заводить этот разговор, слишком уж много посторонних. Боялся ее скомпрометировать, поэтому перенес все на вечер. Вечером иногда удается остаться без посторонних ушей и глаз. И весь день томился ожиданием.
Наконец, настал вечер. Захлопали двери и к выходу потянулись сотрудники. Появилась и она, как всегда, в сопровождении спутницы. Прошли турникет и приблизились к столу. Ее спутница берет со стола ручку и склоняется к журналу. Ни кого из посторонних рядом нет, ни кто не мешает. Олег Николаевич понимает, самое время действовать. Понимает, но медлит и молчит, и не может ни чего с собой поделать. Смотрит на нее влюбленными глазами и не смеет открыть рта. От волнения он забывает все. Забывает все слова, которые вынашивал в своем сердце все эти дни. Да если бы и помнил их, вряд ли ему хватило бы духу преодолеть робость, которая с каждой секундой сковывает его все сильнее и сильнее, превращая из словоохливого весельчака в мрачного мизантропа. А время неумолимо бежит. Драгоценные секунды ускользают, а вместе с ними ускользает и надежда. В конце концов, девушки прощаются и уходят, оставляя его с чувством горького разочарования. И он словно прозревает, понимая, что не сможет заговорить с этой женщиной ни когда.
И тогда его осеняет дикая, на первый взгляд, идея, познакомится с ней через литературу. Написать рассказ. Описать в нем всю ситуацию, все свои чувствования. Придать, по возможности, всему этому художественную окраску и дать ей прочесть. По крайней мере, если даже знакомство и не завяжется, все равно ей будет приятно. Ведь каждой женщине приятно узнать, что она, проходя мимо, покорила чье то сердце. Так он и решил поступить.